Политика в России – сфера, где мужчины особого типа борются за власть, реализуя свои устаревшие и все более опасные представления о мужественности. Похоже на правду? Пока еще да. Дарья Серенко, известная фемактивистка и художница, участница движений в поддержку Юлии Цветковой и сестер Хачатурян, заявила о том, что собирается заняться политикой. Мы задали ей несколько вопросов.
Почему именно политика, а не просто активизм?
Для меня активизм – это тоже политика, просто задействующая другие стратегии и механизмы, иначе распылённая и организованная. Политики коллективности, политики идентичности, политики персонального посильного высказывания, которое потом может стать более сложноорганизованным и менее индивидуалистским – когда начинаются горизонтальные процессы и процессы объединения.
Поэтому когда я говорю о политике как политическом процессе, как об институте со своими регламентами, я просто употребляю словосочетание “политика в узком смысле”. Так вот, да, мне бы хотелось посмотреть, как работает наш скудный публичный политический процесс в узком смысле. Как работают госучреждения, я, пять лет проработавшая под Департаментом культуры, уже знаю. Теперь хочу увидеть другие элементы государственной силовой машины. А их придется увидеть, даже если будешь везде действовать независимо от неё.
Почему именно сегодня, когда все больше разговоров о том, что надежд на изменения нет, тем более через прямой политический вызов?
Хочу к моменту иной политической жизни в РФ иметь этот опыт соприкосновения, чтобы, по крайней мере, понимать, что видели мои далёкие и близкие товарищи все эти годы, чтобы мы могли чуть лучше понимать оптику друг друга и действовать рядом. В свою преобразующую политическую силу, в узком смысле, я прямо сейчас не верю – и это даже хорошо, у меня нет ожиданий здесь и сейчас. Я хочу исследовать процесс для будущего. А от него у меня большие ожидания.
И ещё я хочу видеть публичную левую женскую политическую фигуру (а лучше – фигуры), пока место “публичной женской фигуры” не заняли правые феминистки, которых становится только больше по мере распространения феминистской повестки.
#Тихий пикет - один из известных проектов Дарьи Серенко
Как бы ты себя определила в политическом спектре?
Я социалистическая феминистка.
Как, по-твоему, должна выглядеть политическая система в целом?
За годы путинского единовластия, на которое пришлось мое детство и приходится моя молодость, я почувствовала, как такая реальность, такой режим пытаются лишить нас политического воображения (я уж не говорю об утопическом мышлении). Поэтому образы будущего строить невероятно сложно – и даже неловко. Что бы мы ни описали в наших условиях, это почти всегда выглядит как пустые обещания самим себе.
Перечислю то, в чём я уверена:
я считаю, что наше государство должно перестать имитировать социальную политику, а должно начать её реально обеспечивать.
Я бы хотела, чтобы у местного самоуправления было больше автономии, чтобы того, что называют “прямой демократией” стало больше, без сомнительных делегирований. Чтобы вопросы экологии, гендерного (не)равенства и разных видов дискриминаций, неравного распределения ресурсов между гражданами вышли на передовую государственную повестку. Может ли государственная система в том виде, в той структуре, в которой она существует сейчас, обеспечить всё это? Сильно сомневаюсь.
Я, честно говоря, не понимаю, зачем нам нужен концепт “президент”, если единственное, для чего существует сейчас президентская позиция, – это для охраны благополучия олигархов и для дорогостоящего милитаристского самоудовлетворения на чужих территориях.
Конечно, мне бы хотелось, чтобы активами производств владели рабочие, а не боссы – ну тут всё по классике.
Меня волнует, какой может быть полиция будущего – и должна ли она быть такой, как сейчас? Мы одно из самых полицейских государств – и нам преподносится это как необходимость.
Про сменяемость власти, многопартийность, состязательность, иную работу судов – ну тут даже про это говорить странно, кто этого не хочет? Наши требования к реальности теперь сильно занижены.
Я бы хотела, чтобы на государственном уровне обсуждались последствия капиталистического производства и технологического прогресса:
если ничего не предпринимать, то не за горами время, когда экологические катастрофы начнут приводить к нехватке ресурсов по всему миру, когда начнутся ещё более массовые миграции людей и голод. Готово ли наше государство сейчас к таким вызовам? Опыт пандемии показал, что абсолютно не готово.
Где граница возможного сотрудничества в политике? Наверняка ты не готова работать с крайне правыми, а как насчет людей с радикально прорыночными взглядами, если позиции по поводу феминизма совпадают?
Этот тот вопрос, который я задаю себе постоянно на протяжении пяти лет. И каждый год у меня на него разные ответы. В этом году я поняла: если мои союзники радикально прорыночных взглядов, то это автоматически означает, что наши взгляды на феминизм разнятся – потому что социалистический феминизм подразумевает определенную оптику на трудовые права, на положение мигранток и т.д.
Я могу объединяться со всеми, кроме альт-райтов, для коротких акций в чью-то поддержку, но не готова объединяться стратегически надолго:
это все равно не приведет ни к чему, кроме идеологического конфликта и напряжения в попытке переконструировать друг друга. На это нет больше ни времени, ни сил.
Медиастрайк #заЮлю в поддержку Юлии Цветковой
Есть ли сейчас в России политики, которым ты симпатизируешь?
Очень грустно это говорить, но, кажется, нет. Есть те, кому симпатизирую по-человечески, слежу за ними, но чтобы идеологически совпадать – такого нет. Наша дорогая либеральная оппозиция пока всё ещё очень нечувствительна к вопросам гендерной политики и к политикам уязвимости, а наша дорогая публичная левая оппозиция всё ещё слишком часто похожа на кружок по интеллектуальным интересам. Хотя нет, вспомнила:
я очень уважаю профсоюзные движения и хотела бы в них участвовать.
Ещё, если мы говорим не о конкретных лицах, а об инициативах – мне нравится Социалистическая альтернатива и Соцфемальтернатива.
На Западе?
Александрия Окасио-Кортес.
Фото Валерии Лебедевой
Как относишься к Навальному?
Сложно отвечать на этот вопрос в момент, когда на человека было совершено покушение и когда на него и его соратников опять заводят миллион уголовных дел. Мне нравятся антикоррупционные расследования ФБК. На мой взгляд, то, что государство делает с Навальным, – это перечень отвратительных преступлений. Но мне бы хотелось верить, что взгляды людей меняются, и что Навальный со временем публично и четко отвернется от своего националистического бэкграунда. Что этот бэкграунд станет ему просто больше не выгоден, и он перестанет посылать собачьи свистки своим правым и даже ультра-правым сторонникам.
Навальный в 2020 году обещает кому-то в будущем “прекрасный русский марш” и одновременно говорит, что он поддерживает феминизм
(ведь теперь феминистская повестка просто везде, странно было бы её не поддерживать, если ты хоть сколько-нибудь чуток к реальности). Это вызывает у меня много вопросов. Ещё наше общество в целом очень любит концепт “героя” и даже нуждается в нём. Позиция “главного” оппозиционера по-своему очень уязвима и тоже единолична, так как зеркальна “главному тирану”. Уязвима она не только для Навального, но и для его сторонников: критический взгляд притупляется, появляются абстракции за всё хорошее и против всего плохого, без детализаций. Ну, так и работает популизм.
Есть ли, по-твоему, смысл в создании феминистской партии в России?
Я хочу создать левую феминистскую партию или присоединиться к ней. Такую партию, где будет много фигуранток – активисток, специалисток, работниц, правозащитниц, женщин с опытом миграции и др.
Фемдача – пространство для активисток, переживающих выгорание
Год назад ты писала о патриотизме в позитивном ключе. Как ты относишься к патриотической риторике в политике, может ли ее использовать феминистка?
Я все эти годы выступаю за реклейминг патриотизма:
это то, что мы можем отнять и переприсвоить с выгодой для себя и публичного дискурса. Понятие патриотизма в истории понятий и так все время переприсваивается и меняется.
Может быть, желание оставаться в стране и заниматься общественной деятельностью и есть патриотизм?
Не могу говорить за всех. Но в моем случае да – по крайней мере, меня поддерживает эта мысль.
Мне кажется, я остаюсь в России, потому что люблю Россию как пространство: буквальное и культурное.
Главные для тебя политические события этого года?
Думаю, пандемия – это главное политическое событие. И то, как вела себя наша власть, столкнувшись с ней. Наконец-то они столкнулись с чем-то, что контролировало их, а не наоборот. И то, как реагировали на пандемию люди вокруг: как помогали друг другу, как трудились, чтобы спасать друг друга, как появлялись новые самоорганизации.
